Неточные совпадения
— Ну, про это единомыслие еще другое можно сказать, — сказал князь. — Вот у меня зятек, Степан Аркадьич, вы его знаете. Он теперь получает
место члена от комитета комиссии и еще что-то, я не помню. Только делать там нечего — что ж, Долли, это не секрет! — а 8000 жалованья. Попробуйте, спросите у него, полезна ли его служба, — он вам докажет, что самая нужная. И он правдивый человек, но нельзя же не верить в пользу восьми
тысяч.
— Ты сказал, чтобы всё было, как было. Я понимаю, что это значит. Но послушай: мы ровесники, может быть, ты больше числом знал женщин, чем я. — Улыбка и жесты Серпуховского говорили, что Вронский не должен бояться, что он нежно и осторожно дотронется до больного
места. — Но я женат, и поверь, что, узнав одну свою жену (как кто-то писал), которую ты любишь, ты лучше узнаешь всех женщин, чем если бы ты знал их
тысячи.
— Отжившее-то отжившее, а всё бы с ним надо обращаться поуважительнее. Хоть бы Снетков… Хороши мы, нет ли, мы
тысячу лет росли. Знаете, придется если вам пред домом разводить садик, планировать, и растет у вас на этом
месте столетнее дерево… Оно, хотя и корявое и старое, а всё вы для клумбочек цветочных не срубите старика, а так клумбочки распланируете, чтобы воспользоваться деревом. Его в год не вырастишь, — сказал он осторожно и тотчас же переменил разговор. — Ну, а ваше хозяйство как?
Место это давало от семи до десяти
тысяч в год, и Облонский мог занимать его, не оставляя своего казенного
места. Оно зависело от двух министерств, от одной дамы и от двух Евреев, и всех этих людей, хотя они были уже подготовлены, Степану Аркадьичу нужно было видеть в Петербурге. Кроме того, Степан Аркадьич обещал сестре Анне добиться от Каренина решительного ответа о разводе. И, выпросив у Долли пятьдесят рублей, он уехал в Петербург.
Место это он получил чрез мужа сестры Анны, Алексея Александровича Каренина, занимавшего одно из важнейших
мест в министерстве, к которому принадлежало присутствие; но если бы Каренин не назначил своего шурина на это
место, то чрез сотню других лиц, братьев, сестер, родных, двоюродных, дядей, теток, Стива Облонский получил бы это
место или другое подобное,
тысяч в шесть жалованья, которые ему были нужны, так как дела его, несмотря на достаточное состояние жены, были расстроены.
— Невыгодно! да через три года я буду получать двадцать
тысяч годового дохода с этого именья. Вот оно как невыгодно! В пятнадцати верстах. Безделица! А земля-то какова? разглядите землю! Всё поемные
места. Да я засею льну, да
тысяч на пять одного льну отпущу; репой засею — на репе выручу
тысячи четыре. А вон смотрите — по косогору рожь поднялась; ведь это все падаль. Он хлеба не сеял — я это знаю. Да этому именью полтораста
тысяч, а не сорок.
Последний хотел было подняться и выехать на дальности расстояний тех
мест, в которых он бывал; но Григорий назвал ему такое
место, какого ни на какой карте нельзя было отыскать, и насчитал тридцать
тысяч с лишком верст, так что Петрушка осовел, разинул рот и был поднят на смех тут же всею дворней.
Он стал хвастаться перед Штольцем, как, не сходя с
места, он отлично устроил дела, как поверенный собирает справки о беглых мужиках, выгодно продает хлеб и как прислал ему полторы
тысячи и, вероятно, соберет и пришлет в этом году оброк.
«…на его
место, — шепотом читал он дальше, — прочат в министры князя И. В., а товарищем И. Б — а… Женщины подняли гвалт… П. П. проиграл семьдесят
тысяч… X — ие уехали за границу… Тебе скучно, вижу, что морщишься — спрашиваешь — что Софья Николаевна (начал живее читать Райский): сейчас, сейчас, я берег вести о ней pour la bonne bouch [на закуску (фр.).]…»
В самом деле, каково простоять месяц на одном
месте, под отвесными лучами солнца, в
тысячах миль от берега, томиться от голода, от жажды?
Шанхай сам по себе ничтожное
место по народонаселению; в нем всего (было до осады) до трехсот
тысяч жителей: это мало для китайского города, но он служил торговым предместьем этим городам и особенно провинциям, где родится лучший шелк и чай — две самые важные статьи, которыми пока расплачивается Китай за бумажные, шерстяные и другие европейские и американские изделия.
Какой-нибудь мистер Каннингам или другой, подобный ему представитель торгового дома проживет лет пять, наживет
тысяч двести долларов и уезжает, откуда приехал, уступая
место другому члену того же торгового дома.
«Где же вы бывали?» — спрашивал я одного из них. «В разных
местах, — сказал он, — и к северу, и к югу, за
тысячу верст, за полторы, за три». — «Кто ж живет в тех
местах, например к северу?» — «Не живет никто, а кочуют якуты, тунгусы, чукчи. Ездят по этим дорогам верхом, большею частью на одних и тех же лошадях или на оленях. По колымскому и другим пустынным трактам есть, пожалуй, и станции, но какие расстояния между ними: верст по четыреста, небольшие — всего по двести верст!»
На днях священник Запольский получил поручение ехать на юг, по радиусу
тысячи в полторы верст или и больше: тут еще никто не измерял расстояний; это новое
место. Он едет разведать, кто там живет, или, лучше сказать, живет ли там кто-нибудь, и если живет, то исповедует ли какую-нибудь религию...
Да вот, например, понадобилось снабдить одно
место свежим мясом и послали чиновника за
тысячу верст заготовить сколько-то сот быков и оленей и доставить их за другие
тысячи верст.
А вот вы едете от Охотского моря, как ехал я, по таким
местам, которые еще ждут имен в наших географиях, да и весь край этот не все у нас, в Европе, назовут по имени и не все знают его пределы и жителей, реки, горы; а вы едете по нем и видите поверстные столбы, мосты, из которых один тянется на
тысячу шагов.
Как ни старались люди, собравшись в одно небольшое
место несколько сот
тысяч, изуродовать ту землю, на которой они жались, как ни забивали камнями землю, чтобы ничего не росло на ней, как ни счищали всякую пробивающуюся травку, как ни дымили каменным углем и нефтью, как ни обрезывали деревья и ни выгоняли всех животных и птиц, — весна была весною даже и в городе.
Владимир Васильевич Вольф был действительно un homme très comme il faut, и это свое свойство ставил выше всего, с высоты его смотрел на всех других людей и не мог не ценить высоко этого свойства, потому что благодаря только ему он сделал блестящую карьеру, ту самую, какую, желал, т. е. посредством женитьбы приобрел состояние, дающее 18
тысяч дохода, и своими трудами —
место сенатора.
Четвертое дело это состояло в разрешении вопроса о том, что такое, зачем и откуда взялось это удивительное учреждение, называемое уголовным судом, результатом которого был тот острог, с жителями которого он отчасти ознакомился, и все те
места заключения, от Петропавловской крепости до Сахалина, где томились сотни,
тысячи жертв этого удивительного для него уголовного закона.
Собственно, для случайностей здесь оставалось очень немного
места: все отлично знали, что проиграет главным воротилам за зеленым столом
тысяч пять Давид Ляховский, столько же Виктор Васильич, выбросит
тысяч десять Лепешкин, а там приедет из Петербурга Nicolas Веревкин и просадит все до последней нитки.
— Ну, теперь начнется десять
тысяч китайских церемоний, — проворчал Веревкин, пока Половодов жал руку Привалова и ласково заглядывал ему в глаза: — «Яснейший брат солнца… прозрачная лазурь неба…» Послушай, Александр, я задыхаюсь от жары; веди нас скорее куда-нибудь в
место не столь отдаленное, но прохладное, и прикажи своему отроку подать чего-нибудь прохладительного…
— А вот сейчас… В нашем доме является миллионер Привалов; я по необходимости знакомлюсь с ним и по мере этого знакомства открываю в нем самые удивительные таланты, качества и добродетели. Одним словом, я кончаю тем, что начинаю думать: «А ведь не дурно быть madame Приваловой!» Ведь
тысячи девушек сделали бы на моем
месте именно так…
На нем лежали окровавленный шелковый белый халат Федора Павловича, роковой медный пестик, коим было совершено предполагаемое убийство, рубашка Мити с запачканным кровью рукавом, его сюртук весь в кровавых пятнах сзади на
месте кармана, в который он сунул тогда свой весь мокрый от крови платок, самый платок, весь заскорузлый от крови, теперь уже совсем пожелтевший, пистолет, заряженный для самоубийства Митей у Перхотина и отобранный у него тихонько в Мокром Трифоном Борисовичем, конверт с надписью, в котором были приготовлены для Грушеньки три
тысячи, и розовая тоненькая ленточка, которою он был обвязан, и прочие многие предметы, которых и не упомню.
Что означало это битье себя по груди по этому
месту и на что он тем хотел указать — это была пока еще тайна, которую не знал никто в мире, которую он не открыл тогда даже Алеше, но в тайне этой заключался для него более чем позор, заключались гибель и самоубийство, он так уж решил, если не достанет тех трех
тысяч, чтоб уплатить Катерине Ивановне и тем снять с своей груди, «с того
места груди» позор, который он носил на ней и который так давил его совесть.
На
месте храма твоего воздвигнется новое здание, воздвигнется вновь страшная Вавилонская башня, и хотя и эта не достроится, как и прежняя, но все же ты бы мог избежать этой новой башни и на
тысячу лет сократить страдания людей, ибо к нам же ведь придут они, промучившись
тысячу лет со своей башней!
Муравьи корчились, суетились и гибли на
месте тысячами.
По сырым
местам тысячами разрослись пышные папоротники, ваи [Ваи — листообразные ветви папоротника.
— Вот и это. Полтораста
тысяч — шутка ли эко
место денег отдать! Положим, однако, что с деньгами оборот еще можно сделать, а главное, не к рукам мне. Нужно сначала около себя округлить; я в Заболотье-то еще словно на тычке живу. Куда ни выйдешь, все на чужую землю ступишь.
— Истинно удивительно, государь мой, как подумаешь, что простой мещанин прошел все
места эти. Более трех
тысяч верст, государь мой! Более трех
тысяч верст. Подлинно, его сам Господь сподобил побывать в Палестине и Иерусалиме.
Москва вводится в план. Но чтобы создать новую Москву на
месте старой, почти
тысячу лет строившейся кусочками, где какой удобен для строителя, нужны особые, невиданные доселе силы…
Встреча с Лиодором в Кунаре окончательно вырешила дело. Галактион дальше не мог оставаться у тестя. Он нанял себе небольшую квартирку за хлебным рынком и переехал туда с семьей. Благодаря бубновскому конкурсу он мог теперь прожить до открытия банка, когда Штофф обещал ему
место члена правления с жалованьем в пять
тысяч.
Лопахин. Ну, прощай, голубчик. Пора ехать. Мы друг перед другом нос дерем, а жизнь знай себе проходит. Когда я работаю подолгу, без устали, тогда мысли полегче, и кажется, будто мне тоже известно, для чего я существую. А сколько, брат, в России людей, которые существуют неизвестно для чего. Ну, все равно, циркуляция дела не в этом. Леонид Андреич, говорят, принял
место, будет в банке, шесть
тысяч в год… Только ведь не усидит, ленив очень…
Гаев. Мне предлагают
место в банке. Шесть
тысяч в год… Слыхала?
Те дербинцы, которые, отбыв каторгу до 1880 г., селились тут первые, вынесли на своих плечах тяжелое прошлое селения, обтерпелись и мало-помалу захватили лучшие
места и куски, и те, которые прибыли из России с деньгами и семьями, такие живут не бедно; 220 десятин земли и ежегодный улов рыбы в три
тысячи пудов, показываемые в отчетах, очевидно, определяют экономическое положение только этих хозяев; остальные же жители, то есть больше половины Дербинского, голодны, оборваны и производят впечатление ненужных, лишних, не живущих и мешающих другим жить.
Я стал объяснять им, что окружной начальник хотя и большой человек, но сидит на одном
месте и потому получает только двести, а я хотя только пиши-пиши, но зато приехал издалека, сделал больше десяти
тысяч верст, расходов у меня больше, чем у Бутакова, потому и денег мне нужно больше. Это успокоило гиляков. Они переглянулись, поговорили между собой по-гиляцки и перестали мучиться. По их лицам видно было, что они уже верили мне.
В 1889 г. во всех четырех приходах родилось 352 детей обоего пола; при обыкновенных условиях в России такое количество детей рождается ежегодно в
местах с населением в семь
тысяч душ...
На фоне светлого неба темной массой выделялся птичий утес, где
тысячами собрались пернатые, чтобы вывести птенцов, научить их плавать, летать, добывать себе пищу, которые в свою очередь и на том же самом
месте тоже будут выводить себе подобных.
Там, рассказывают, многие
тысячи пудов товару гниют на одном
месте по два и по три месяца, в ожидании отправки, а там, говорят (впрочем, даже и не верится), один администратор, то есть какой-то смотритель, какого-то купеческого приказчика, пристававшего к нему с отправкой своих товаров, вместо отправки администрировал по зубам, да еще объяснил свой административный поступок тем, что он «погорячился».
— Настасья Филипповна, полно, матушка, полно, голубушка, — не стерпела вдруг Дарья Алексеевна, — уж коли тебе так тяжело от них стало, так что смотреть-то на них! И неужели ты с этаким отправиться хочешь, хоть и за сто бы
тысяч! Правда, сто
тысяч, ишь ведь! А ты сто тысяч-то возьми, а его прогони, вот как с ними надо делать; эх, я бы на твоем
месте их всех… что в самом-то деле!
— А у меня уж скоро Рублиха-то подастся… да. Легкое
место сказать, два года около нее бьемся, и больших
тысяч это самое дело стоит. Как подумаю, что при Оникове все дело оправдается, так даже жутко сделается. Не для его глупой головы удумана штука… Он-то теперь льнет ко мне, да мне-то его даром не надо.
— Балчуговские сами по себе: ведь у них площадь в пятьдесят квадратных верст. На сто лет хватит… Жирно будет, ежели бы им еще и Кедровскую дачу захватить: там четыреста
тысяч десятин… А какие
места: по Суходойке-реке, по Ипатихе, по Малиновке — везде золото. Все россыпи от Каленой горы пошли, значит, в ней жилы объявляются… Там еще казенные разведки были под Маяковой сланью, на Филькиной гари, на Колпаковом поле, у Кедрового ключика. Одним словом, Палестина необъятная…
Тускло горели
тысячи свеч, клубами валил синий кадильный дым из кацей, в нескольких
местах пели гнусавыми голосами скитские иноки, а над всем этим чистою нотой звучал все тот же чудный голос Аглаиды!
Балаклава взята русскими — три
тысячи врагов легло на
месте. Завтра будем читать это в газетах… [Написано карандашом — крупно. Слух был неверный, радость преждевременная.]
Дела Розанова шли ни хорошо и ни дурно.
Мест служебных не было, но Лобачевский обещал ему хорошую работу в одном из специальных изданий, — обещал и сделал. Слово Лобачевского имело вес в своем мире. Розанов прямо становился на полторы
тысячи рублей годового заработка, и это ему казалось очень довольно.
Достаточно того сказать, что монастырь давал приют и кое-какую пищу сорока
тысячам человек ежедневно, а те, которым не хватало
места, лежали по ночам вповалку, как дрова, на обширных дворах и улицах лавры.
— Тут не один был Кошка, — отвечал он простодушно, — их, может быть, были сотни,
тысячи!.. Что такое наши солдатики выделывали. — уму невообразимо; иду я раз около траншеи и вижу, взвод идет с этим покойным моим капитаном с вылазки, слышу — кричит он: «Где Петров?.. Убит Петров?» Никто не знает; только вдруг минут через пять, как из-под земли, является Петров. «Где был?» — «Да я, говорит, ваше высокородие, на
место вылазки бегал, трубку там обронил и забыл». А, как это вам покажется?
— «У нас, говорит, состояния нет на то!» — «Что ж, говорю, вашему супругу там бы
место найти; вот, говорю, отличнейшая там должность открылась: две с половиной
тысячи жалованья, мундир 5-го класса, стеречь Минина и Пожарского, чтоб не украли!» — «Ах, говорит, от кого же это зависит?» — «Кажется, говорю, от обер-полицеймейстера».
— Monsieur Кергель занимал такое
место, на котором другие
тысячи наживали, а у него сотни рублей не осталось, — произнесла m-lle Катишь и махнула при этом носом в сторону.
Подождите, мой друг, — подхватил он, видя, что Наташа с гневом поднялась с своего
места, — выслушайте терпеливо все: вы знаете, отец ваш проиграл мне тяжбу, и эти десять
тысяч послужат вознаграждением, которое…
— Как тебе сказать, мой друг! Я бы на твоем
месте продала. Конечно, кабы здесь жить… хорошенькие в твоем именье местечки есть… Вот хоть бы Филипцево… хорош, очень хорош лесок!.. Признаться сказать, и я иногда подумывала твое Чемезово купить — все-таки ты мне родной! — ну, а пяти
тысяч не дала бы! Пять
тысяч — большие деньги! Ах, какие это большие деньги, мой друг! Вот кабы"Кусточки"…